Известие о том, что в деревне из-подо льда ловится корюшка, пришло за неделю до поездки. Дела, делишки, свои и чужие заботы, в общем, всё то, из чего соткано полотно повседневной суеты, прочно удерживало нас в городе. Настроение начинало портиться. Каждый лишний день отсрочки значительно снижал шансы на хороший клёв. Масла в огонь подлила и подоспевшая некстати новость. На косе что неподалёку от мыса Галлера пошла корюшка. И не просто пошла, уловы её впечатляли. Поездка в деревню теперь выглядела сомнительной и бесперспективной.

Но нам не хотелось протискиваться сквозь толпу рыбаков, таща ведро рыбы, нам хотелось простора и дальней дороги. И мы поехали. Послали к черту бестолковый городской драйв с бесконечной чередой проблем, собрались за час и поехали.

В дороге обошлось без приключений. Вечерело. Поток попутных машин с каждым часом становился меньше, наконец совсем иссякнув. И мы остались наедине с пыльной грунтовкой, петляющей между могучих очертаний сопок.

В салоне машины было тепло и уютно, и мы коротали время за неспешными ни к чему не обязывающими разговорами.
При подъезде к деревне, время от времени идущий снежок, прекратился. Из печных труб потянулись белые струйки дыма. С крутых склонов сопок в холодную морскую воду бесшумно стекал закат.

Мирно догнивающие у причальной стены остатки флота с завистью взирали на обшарпанную рыболовецкую посудину, болтающуюся на траверзе Часового.

Прибой размеренно облизывал зимний песчаный пляж.

Было тихо и немного уныло.

Сельчане встретили нас радушно. Вкусная рассыпчатая картошка, хрустящая квашеная капуста с рубиновыми ягодками брусники, ржаной хлеб, тонкие светящиеся нежностью ломтики сала и ледяная водка, от которой ломило зубы. Разомлев после ужина, я нашёл себе местечко возле горячей батареи и уставился в мерцающий экран старого Самсунга. Телевидение здесь было бесхитростным как порошковое пиво. Два канала. На первом показывали то, что было до и собиралось быть после. На втором – то же самое, но только наоборот. Пару лет назад потратив несколько минут на телевизионные настройки, я лишил себя сомнительного удовольствия смотреть эти бесконечные сериалы. Оказалось, я ничего не пропустил. Тот же сюжет, те же актёры, разве только пообтрепались немного. Начинать смотреть можно было с любого места. Становилось скучно.

Я дремал и в пол-уха слушал ведущиеся за столом беседы. После обсуждения всех заболевших и выздоровевших, женившихся и разведшихся, умерших и родившихся, вышедших и севших, спившихся и ещё сопротивляющихся планиде, сельчане, наконец, перешли к главному. Дружно повернувшись к уныло мерцавшему в углу, ничего неподозревающему Самсунгу, в культурной, но крайне эмоциональной форме люди сначала высказали всё, что думают по его поводу. А затем, добавив колоритной русской экспрессии, пожелали обоим самсунгам в новом, а также во всех последующих годах такого, от чего я даже проснулся. Оставив телевизор в покое, собеседники перешли к обсуждению недавно прошедшего всенародного праздника. Символом кристальной чистоты, которого для них стал какой-то неизвестный в народе, но понаехавший из города Нахуян. Товарищ равно не бедный, как и не жадный. Вполне осязаемые бумажки с изображениями ЦАРЯ и СЛОНА, решительно добавили пикантности и внесли определённое разнообразие в безвкусное пресное шоу. Какое-то время за столом ещё продолжали talk politics, но постепенно страсти улеглись. Расслабившись, я опять задремал.

Бабы заговорили про детей и ушедшую молодость. Мужики с сожалением вспомнили времена, когда в их краях водились такие таймени, что головы им приходилось рубить топором. Теперь таких не было. Теперь никаких не было. Головы рубить стало некому. Разве что кефали острогой наколешь, да сетку на корюшку поставишь. Скучно жить стало. Неинтересно. Мужики выпили ещё по одной, и пошли на крыльцо покурить. Бабы принялись собирать со стола. Вскоре в комнате никого не осталось. Стало тихо, и я заснул.

Нахальное солнце без предупреждения резануло по глазам. Проспал! Неужели без меня уехали?!
В избе было тихо. Только на кухне кто-то позвякивал посудой. Наверное, хозяйка. Мерно тикающие на стене часы показывали без четверти десять. На комоде сидела пожилая кошка и тщательно умывалась.

Все остальные ещё сладко спали.