Припомнив, что удобства расположены в очень удобном месте в конце огорода, я наспех накинул куртку, поздоровался с готовящей завтрак хозяйкой и выскочил на улицу. Свежий морозный воздух до минимума сократил процесс очищения, превратив священный ритуал в пошлую процедуру. Дующий откуда-то снизу лёгкий морской бриз заставлял поторапливаться. Решив не терять даром времени, я достал брелок с сигнализацией, набрал нужную комбинацию кнопок и с робкой надеждой прислушался. Неподалёку что-то несколько раз сонно чихнуло, потом недовольно хрюкнуло и вдруг недоверчиво задребезжало. Освежившись, я промчался мимо довольно урчащей машины, послав ей воздушный поцелуй, и вместе с сизыми клубами дыма влетел в избу.
Начинался завтрак, ко второй половине которого подоспел Сергей – местный рыболов, ставший впоследствии нашим верным проводником и соратником на все дни рыбалки. Решительно отказавшись от водки, и попросив взамен горячего чаю, чем несколько озадачил вкушающих, Сергей тут же снискал в моих простозавтракающих глазах глубокое уважение. Я даже решился задать давно терзавший меня, но абсолютно не занимающий умы окружающих, вопрос. Поедем ли мы сегодня на рыбалку? Получив краткий, но утвердительный ответ, от дальнейших расспросов я отказался. Решив, что приставать со всякими глупостями к этому святому человеку, с утра предпочитающему горячий чай холодной водке если и не богохульство, то, по крайней мере, глупость. Теперь я просто терпеливо ждал. Ждал окончания трапезы, потом ждал неспешную погрузку в машину, заезд в одну, вторую, третью точку розничной торговли. И наконец дождался. Мы вырвались из цепких лап рыбацкого посёлка, и помчались прочь, поднимая клубы медленно оседавшей на обочину пыли.

Лёд в устьях реки был ещё не достаточно прочен, поэтому машины шли в объезд через Маргаритово. Наш проводник предложил более короткий и, несомненно, более живописный путь.

Канавки, канавы, канавочки, замерзшая колея,
А после ручей, брод, тропиночка – запутанная петля
Потом снова брод и хрустальные морозной реки берега,



Колёса хребет льду ломающие, не сильно, а так… лишь слегка

Мы мчимся вперёд, мы отважные,
Нас хрен остановишь уже
Эмоции многоэтажные –
Восторг от езды по меже.

На место мы прибыли ближе к полудню. Рыбаков было немного. Многие ещё только подъезжали. Не спеша здоровались, не спеша общались. Потом растянувшись по фарватеру в тонкую линию, не спеша бурили лунки, не спеша доставали снасти.
А действительно, куда им спешить? Посёлок вот он рядом, речка под ногами. Корюшка тоже где-то тут бродит. Даже солнце здесь не спешило. Его первые лучи показались из-за сопки, под которой мы рыбачили только в четверть третьего.

Казалось, время остановилось. Может для того, чтобы лучше рассмотреть мир?
Я не был в этих краях пятнадцать лет. Тогда был флот, работа, два магазина, «палёная» водка и надпись при въезде «пьяная деревня». Сейчас флота нет, работы почти нет, магазинов много, «палёная» водка – лидер продаж, надпись при въезде отсутствует. Этот унылый мир навевал тоску, и пялиться на него не хотелось.

Я достал бур, и время снова пошло. Две лунки. Два окна в другой скрытый от глаз мир. Мир, таящий надежды и возможное разочарование. Я тщательно вычерпал плавающие в лунках осколки льда. Вода была холодной и тёмной. Красивые японские Hayabusa плавно спустились вниз для проверки горизонтов. Первые корюшки малоротки засверкали на льду своей серебристой чешуёй, и в воздухе приятно запахло свежим огурцом. Рыба была крупной и ловилась небольшими подходами по всей глубине. Эх, на недельку бы раньше приехать.

Через несколько часов я решил смотать самодуры. Обязательная программа выполнена, пора переходить к более изящному способу ловли. К тому же хотя Canadian и Baffin оказались не по зубам двадцати градусному морозу с сильным порывистым ветром, пальцам постоянно выпрыгивающим из перчаток, становилось холодно.
В каждую руку по карбоновому удилищу невесомому как дирижерская палочка. Взмах. И две миниатюрные серебряные балерины в легких мобискиновых пачках, ухватившись за едва заметные глазу нити, изящно соскользнули в тёмную ледяную воду. Взмах. И балерины закружились в розовом ниспадающем дожде криля, совершая свои головокружительные les pas. Взмах. И adajio сменяется вариациями. Взмах. И виртуозное фуэте в финале pas de deux вызывает восторг публики. Взмах. И загипнотизированный танцем зритель бросается прямо на сцену к ногам примы. Взмах. Лёгкое движение серебряной головки и назойливый поклонник падает на лёд. Взмах. И леди совершенство снова скрывается в тёмной таинственной бездне.

Это действо так меня захватило, что я совершенно забыл о своих компаньонах. Спутники мои в рыбной ловле были людьми мало искушёнными. Несомненно, именно поэтому желание погреться в машине вызывало у них больший азарт. Часам к пяти они методично оборвали все приобретённые в «Эркоре» снасти. Умело отправив их на дно, где по нашему обоюдному с Сергеем мнению им и было самое место. Оставшись, таким образом, без орудий ловли и к тому же с закончившимися запасами чая, ребята стали проситься назад в посёлок. Причитая, что после такого холода от простуды и воспаления лёгких может спасти только хорошая парная. Поморозив их с часок для профилактики, мы с Сергеем вняли жалобным мольбам и смотали снасти. Тем более что в посёлке нас действительно ждала отличная баня. А рыбалке было решено посвятить весь следующий день.

Но пока мы разморённые и распаренные сладко спали, ехидное проведение, ухмыляясь, потирало руки. Ночью столбик термометра резко подпрыгнул вверх и только к утру медленно пополз вниз, остановившись на двадцати пяти градусной отметке.
Машина не завелась. Два часа потерянного времени, два ведра кипятка и два заряженных аккумулятора, в конце концов, заставили двигатель заработать. Узнав, что по дороге в посёлок мы залили полный бак в Лазо на АЗС «Роснефти» один из отзывчивых сельчан, участвовавших в спасательной операции, глубокомысленно заявил, что в Лазо очень качественное дизельное топливо. У него только один маленький недостаток. В нём почти нет солярки.

Речка встретила нас неприветливо. Злобный ледяной ветер казалось дул со всех сторон. Криль, забытый в машине за ночь замёр и превратился в монолит. Острым ножом я строгал его над лункой, после пытаясь размочить в воде. Криль тонуть не хотел, а замёрзшие пальцы плохо слушались.
Рыба почти не ловилась. Я перепробовал все имеющиеся у меня снасти. Но через два часа на льду передо мной лежали чуть больше двух десятков корюшек. На душе было мерзко.