В одном из охотничьих журналов прочитал рассказ, как охотники лечили собаку, попавшую под кабана. Как она молча и безропотно вынесла всю «экзекуцию» над ней и вскоре выздоровела. Я, честно говоря, позавидовал им. Мне сразу вспомнился другой случай, происшедший однажды в тайге, в далеком зимовье, которое по стечению обстоятельств мне пришлось разделить с моим временным компаньоном…


Утро холодное и хмурое. Ветер гонит по небу косматые облака и раскачивает верхушки деревьев. За окном скрипит старая липа. Рассвет медленно вползает в зимовье. Вставать не хочется. Голова шумит, во рту какой-то странный привкус…. Так-с, что мы вчера пили? Ах, да, вспомнил – откупорили бутылку местного самогона. Так называемый НЗ. Ну и гадость я вам доложу. Такое чувство, что настаивают его на портянках месячной свежести. А ведь заверяла бабка в деревне: «…бери, сынок…делаю только для себя…». Чтоб ей…

Хозяин зимовья, назовём его Павлом, пройдоха и авантюрист, уже стучит кастрюлями, готовит завтрак. Спать он мне точно не даст. Встаёт он всегда рано, независимо от того, во сколько закончились наши вечерние посиделки. Я не помню к жаворонкам или к совам относятся такие люди, но я с удовольствием назвал бы его какой-нибудь другой вредной птичкой и разрешил к отстрелу в утренние часы.

Вчерашний день принёс немало хлопот. Под кабана попала Пашина лайка. С утра мы пересекли след большого кабаньего стада и полдня высматривали его на южных склонах. Решено было разойтись и обрезать ход зверя в самых верховьях ключа Безымянный. Этим мы экономили время, избавляясь от необходимости повторять все петляния зверей в отрогах Сихотэ- Алиня. Мы разошлись в надежде, что вспугнутые свиньи выйдут на одного из нас. Наш замысел удался, и стадо, поднятое мною, напоролось на моего напарника. Столкновение произошло в мелком густом ельнике. Он не растерялся и, вскинув СКС, выпустил обойму в упор. В суматохе всё смешалось, собака запуталась поводком. Проломив стену ельника, на неё налетел здоровенный кабан и, не останавливаясь, поддел её рылом. Собака с визгом отлетела. Рана оказалась глубокой, сильно кровоточила. Сквозь слипшуюся от крови шерсть проглядывали рёбра и ещё что-то сизое. Переживая за жизнь пса, хозяин снял рубаху и обмотал его ею. Искать подранков не было времени. Наскоро ободрав двух подсвинков, мы поспешили в обратную дорогу. Пёс отказывался идти, ложился на снег и срывал повязку зубами. Путь был неблизким и окончательно вымотал нас.

Мы подошли к зимовью при свете первых звёзд, уставшие и разбитые, как солдаты с войны 1914 года. Я не представлял, что мы будем делать дальше.
- Что? Что? Шить будем! - отрезал Павел.

Наслушавшись охотничьих баек, теоретически я был готов заштопать хоть слона, но когда дело дошло до реальных действий, душа моя тихо заволновалась. Мы затопили печь, вскипятили воду, включили радио. Наше небольшое зимовье превратилось в операционную. На нарах мы растянули не первой свежести простыню, прожгли над свечой швейную иголку и загнули её на манер медицинской. Вставили в иголку суровую нить, подвесили лампу. Дело оставалось за малым – «прооперировать» пса. А пёс исчез. Ощущая приближение беды, он скрылся под нарами в самом дальнем углу. По «маяку» звучала заунывная песня в исполнении Клавдии Ивановны Шульженко.
- Выключи…, загнётся с тоски раньше времени…

Мне, как самому «худому», было приказано лезть под нары, но, предчувствуя решимость собаки отстаивать свою независимость до конца, я отказался. Паша матюгнулся и полез сам. При весе под сто с лишним килограммов, помогая себе руками и ногами, он не без труда втиснулся в поднарное пространство. Завязалась борьба. Пёс стойко оборонялся. Я держал лампу и прикрывал тылы.

Павлик охал, сопел, испускал «знакомые звуки» и портил воздух. Собака визжала.
- Кусается, за-ра-за… - доносилось снизу.
В ходе этой возни я узнал «много нового» про своих ближайших родственников – отца и мать. Силы были явно неравны и ему удалось схватить пса, но вылезать назад с собакой в руках было сложно. Покряхтев ещё немного, он застрял там окончательно.
- Тащи меня за ноги! – командовал он.
Я тащил хозяина, а он в свою очередь за задние лапы тянул своего пса. Совместными усилиями мы выволокли его на свет божий. Пёс цеплялся за всё, что попадалось на пути. И откуда столько энергии взялось в этом, в сущности, небольшом пёсике? Поднимаясь с пола, Паша опёрся на лавку и перевернул на себя кастрюлю с вчерашним супом. Лапша повисла на ушах!
Мама дорогая - чего я только не услышал! На наше счастье, суп был не горячим. В противном случае Пашины «лопухи» свернулись бы в трубочку. Я был в замешательстве. Мы не знали, что нам делать - отмывать Павла или зашивать мохнатого друга? Занялись последним.

Кое-как затащили его на нары, уложили на спину, и началась «операция». Пёс рычал, изворачивался, скалил зубы, и нам стоило большого труда, чтобы сжать ему челюсти и лапы. Для удобства Павел сел на колени, а голову и передние лапы собаки зажал между своих ног. Я, таким же макаром, прижал задние лапы. При прикосновении к ране пёс дёргался.
- Может дать ему наркоз?
Под наркозом подразумевалось зелье местного разлива. Ничего другого у нас просто не было. Попытка влить самогон в пасть собаки успехом не увенчалась, а пёс успел «тяпнуть» хозяина за палец. Не отличавшийся хорошими манерами раньше, сейчас он совсем озверел. Пёс вырывался, кусался, визжал - мученьям нашим не было конца. С горем пополам, призвав на помощь всех известных Святых, я наложил шесть швов и приступил к обработке раны йодом. Этого кобель не вынес!

Он взбесился и, извернувшись-таки, впился хозяину в промежность. Хозяин взвыл! Укус был таким сильным, что мой терпеливый соратник, мигом слетел с нар и схватился руками за укушенное место. Проклятья посыпались на голову бедной собаки.
- Ой – ой – ой – ой! - стонал он, катаясь по полу. - Ну, держись, образина!

На всякий случай, мысленно, я попрощался с ней, так как хозяин схватился за карабин. Но всё обошлось. С огромным трудом мы поймали пса, обработали рану и напоследок плотно обмотали куском чистой ткани. Покусанные руки были не в счёт. Пёс забился под нары.

Готовить ужин и убирать с пола не было никаких сил. –Утром уберём…- буркнул напарник. Мы выпили самогона, заели консервами и, отвалившись на нары, забылись тяжёлым сном. Сквозь сон я слышал, как Паша ворочался и стонал. Потом поднялся, допил самогон и, поскользнувшись на лапше, треснулся головой о посудный шкаф. Послышались вопли и мат. И угрозы спалить этот «сарай».

…Совсем рассвело. Паша намерено громко, чтобы разбудить меня, гремит посудой. Придётся вставать.
- Как ваше «хозяйство», сэр? - в отместку ехидничаю я.
- Хозяйство в порядке, башка гудит…

Сказать по совести, я не очень-то верил – ну хоть убейте меня банным веником - в успех нашей медицинской авантюры. Но через две недели барбос ожил! Рана затянулась как «на собаке» и он с новой силой принялся гонять оленей и кабанов. Нам предстояло снимать швы, но это была уже совсем другая таёжная история…