Мы вышли в холл. Серый внимательно посмотрел на меня и спросил.
- Ты сам не свой. Что опять случилось?
Я замер на месте.
- Братишка, у меня такое ощущение, что я что-то пропустил…давай вернемся!
Серый молча кивнул. За долгие годы нашей дружбы он научился понимать меня с полуслова. Как, собственно, и я его.
Мы зашли обратно в кабинет Попова. Великий ученый уже не спал. Он крутился на своем кресле волчком и, как малолетнее дитя, очень этому радовался. Я обвел комнату внимательным взглядом. Со стены на меня смотрел профессор Мечников. Строго и внушительно. И , самое главное, абсолютно осмысленно. Я подмигнул ему. Потом стало как-то неловко…
Валентин Казимирович внезапно перестал крутиться, как юла, и закашлялся. Его лицо резко побледнело, затем позеленело. Глаза выпучились, и…полированная доска стола украсилась содержимым желудка…покатился не до конца переваренный палец с обкусанным ногтем. Попов хищно схватил его и, воровато оглянувшись, начал обсасывать подгнившее, оттого и мягкое,  мясо с кости.
- Вот же сука…- Серый, борясь с рвотными позывами, отвернулся.
Я пригладил усы и бороду. Не такое видали… и тут пришло озарение. Я быстро подошел к светиле научной мысли и отогнул грязный, засаленный воротник его рубашки. На тощей шее белел длинный рубец зажившего шрама. В животе свернулся ледяной ком.
-  Вот и все…- сказал я глухо.
***
Обратно ехали в молчании. Я злобно крутил рулевое колесо «Man»-а. Серый курил в открытое окошко. Март то и дело чихал.
Серый глубоко затянулся, обжёгши губу, и щелчком отправил окурок за борт.
- Но у дяди Вали не было нашего чая, - сказал он, глядя прямо перед собой.
Я несколько удивленно посмотрел на него.
- Да, да. Я не только провода паять умею, - усмехнулся Серый, - понимаю, почему ты дуешься, как мышь на крупу. Все будет в порядке с твоей рыжухой…
- Не знаю, братишка, уже ничего не знаю…- пробормотал я, сбросив скорость и плавно входя в поворот на финишную прямую до дома.
Ожила рация.
- В тягаче, внимание! За нами метрах в пятистах, едет грузовик. Потихоньку нагоняет, - в голосе Седого слышалось беспокойство.
Я посмотрел в боковое окно. Да, действительно, небольшая точка позади стремительно вырастала в размерах. Я взял рацию у Серого.
- Хорошо, двигаемся пока прямо. Если проедет мимо - и кот с ним. Если за нами, остановим и послушаем, чего надобно.
Патрик свернул следом за нами. Я то и дело посматривал в боковое зеркало. Нет. Не проехал грузовик, а повернул туда, куда и мы. Не очень хорошо.
Серый с биноклем в руках высунулся из окна по пояс. Некоторое время изучал догоняющего, затем, пыхтя, как паровоз, залез обратно в кабину.
- Плохи дела, Лютый. Это «Камаз», заделанный на манер нашего Патра, весь в железе, сверху пулемет, издалека не разобрал какой. На передке намалеван череп с костями.
Я посмотрел вперед. Обжегшись на молоке, ворона на воду дует. Через пару километров намечался крутой изгиб дороги, где по обеим сторонам зеленая чаща. Я нажал на селектор.
- Так, ребяты. Нарисовалась очередная проблема в виде неформалов на «Камазе». Думаю, разговаривать с ними не будем. Слушай мою команду. Сейчас слева будет поворот на Вербилки. Уходите туда, пропускайте их и пристраивайтесь неподалеку  сзади. Мы за поворотом приготовим сюрприз. Седой, готовь пулемет. По команде шквальный огонь из всех стволов. Вопросы есть?
- Вопросов нет. Принято, конец связи.
Начинался длинный поворот трассы по большой траектории. Преследующие нас скрылись из вида, как и мы от них. Вот и поворот на Вербилки. Я нажал на газ и пролетел прямо, Патр же завернул налево. Затем плавно снизив скорость почти до нуля, я повернул руль и поставил тягач посреди дороги.
- Тикаем, братишка! - я подхватил Марта в охапку и выпрыгнул из кабины. Серый незамедлительно последовал моему примеру. Отбежав на некоторое расстояние, мы залегли по разные стороны в придорожных канавах. Март хотел было освободиться из моих объятий, но я строго цыкнул на него и пес замер на месте.
Через минуту томительного ожидания послышался характерный гул камазовского движка. Серый поудобнее устроил «Печенег» и нехорошо прищурился. Я снял автомат с предохранителя и припал к прицелу.
Не каждый день можно увидеть автокатастрофу, да и еще устроенную твоими стараниями. Грузовик, со всех сторон небрежно обваренный железными листами, оттого выглядевший весьма кургузо, вылетел из-за поворота на приличной скорости. Затем по ушам резанул неистовый скрип тормозов и визг покрышек по асфальту…но, как не тормози, такую махину сразу не остановить… «Камаз» с внушительным смаком и оттяжкой впечатался в наш тягач, почти сбросив его, покореженного бедолагу, с дороги. Грохот и лязг хлопнули по ушам, грозя порвать барабанные перепонки. Пес зажмурился, вжался в землю и закрыл лапами мордочку.
Прокатившись по инерции еще несколько метров вперед, боевой грузовик остановился и замер. Я погладил курок в томительном ожидании. Из весьма помятой кабины не доносилось ни звука.
Тихонько, на нейтральной скорости, из-за поворота подкатился Патр…
Несколько минут ничего не происходило. Я выглянул из укрытия и встретился глазами с Серым. Тот недоуменно пожал плечами и заерзал, устраиваясь поудобнее. Я достал рацию.
-В Патрике! Прием!
- На связи!
- Седой! Дай пробный залп по кузову!
Гулко затарахтел пулемет на крыше Патра. Очередь прошила “ Камаз" насквозь, в стороны полетели покореженные листы металла, приваренные кое-как, что называется, на-отдуплись. Когда эхо последнего выстрела затихло в вершинах елей и сосен, обрамлявших дорогу, я решился. Встал на ноги, приказав Марту оставаться на месте, и осторожно пошел к кабине. Протянул было руку, дабы открыть водительскую дверь, как она сама вывалилась наружу. Я рефлекторно  отпрыгнул и навел автомат в проем помятой кабины.
- Подождите…не надо…стрелять! – я с удивлением услышал тихий детский голос. Ствол «Калаша» сам немного опустился вниз. Что за абсурд…дети в бронемашине, да и еще за рулем?
- Ребяты, здесь ребенок! – в замешательстве пробормотал я в микрофон рации. – не стрелять!
Из темноты кабины показалась…вернее, показались ноги в рваных синих джинсах и кроссовках. Я подошел ближе, дабы помочь дитю вылезти, и услышал предостерегающее рычание Марта.
Дальше все произошло как в очередном кошмаре. Тело подростка, лет двенадцати, буквально выпало на асфальт и …лопнуло, словно перезревший арбуз, выдав наружу немалое облако красноватой жидкой пыли. Я отступил, закрыв лицо рукой и затем, когда налетевший внезапно ветер унес кровавое облако, увидел перед собой тварь, достойную отдельного описания.
Четыре суставчатых ноги, на манер паучьих, короткое тело,  покрытое матовой чешуей, на которой еще оставались кровь и куски плоти несчастного подростка, голова с мерзкими, шамкающими мандибулами, издающие звук, словно трутся два бруска металла. А самое главное, что ужаснуло особенно, это глаза, не красно-дьявольские, как в фильмах про всякую нечисть, а вполне себе человеческие, осмысленно глядящие, что смотрелось жутко на фоне остального фантасмагоричного организма. Больше не медля ни мига, я вскинул оружие и…ничего не успел. Тварь переместилась в мановение ока и меня сотряс чудовищный по силе удар…я потерял землю под ногами и весьма неуклюже свалился в ту самую канаву, где и, собственно, до этого прятался…
***
«Дальнейшие записи в дневнике сделаны другим почерком, почти каллиграфическим и чертовски красивым.»
***
« Я считаю своим долгом продолжить это повествование. И сейчас попробую восстановить хронологию тех злосчастных событий, произошедших тем дрянным днем. Пишу эти строки, уже не надеясь ни на что. Только присутствие Искорки и Оторвы не дает мне совсем пасть духом. Храбрые девушки, единственные уцелевшие в той мясорубке, самоотверженно ухаживают за ранеными. Их, увы, немного. Лютого, Серого и Марта с нами больше нет.
Ведьма и Седой. Оба не приходят в сознание. Я не врач, и тем более не хирург, но понимаю, что без квалифицированной помощи они долго не протянут. Мы сделали все, что знали и могли. Промыли раны, перевязали…но этим и ограничились. Поэтому надо что-то придумывать и как можно скорее. Есть, конечно, одна идея, но об этом позже. Сейчас же необходимо поведать о произошедшем.
Чтобы не повторяться, начну с момента, когда перед Лютым появилась очередная разновидность мутирующих тварей. Я сидела за рулем Патра и видела, как мутант подскочил к Лютому и ударил его острым, как копье, щупальцем…дальше начался кромешный ад. Борта грузовика откинулись разом и оттуда посыпались зомби, что вовсе уже не зомби, а четырехлапые паукообразные твари. Загрохотал над головой пулемет Седого. Ему ответил «Печенег» Серого. Они обстреливали их с двух сторон, поливая свинцовым дождем. Монстры дохли, но некоторые успели добраться до нас и запрыгнуть на Патра. Кто-то из них смог дотянуться до Седого…потом замолчал пулемет Серого и лай Марта. Затем случилось самое удивительное, что я видела вообще в этом сюрреалистичном мире. За пулемет, который находился на «Камазе» , встал…один из мутантов. Не помню, каким образом или, скорее, чудом мне удалось развернуть машину и пуститься наутек. Град пуль прошил нашего Патрика насквозь. Одна из них досталась Ведьме. Девочек, слава богу, не зацепило. Мне же сорвало лямку бронежилета с плеча и немного задело кожу. Ерунда, конечно, по сравнению с ранами соратников.
Простреленный Патр вынес нас за пределы досягаемости выстрелов. Мы спаслись. Но мне горько от того, что мы оставили наших друзей там, на дороге. Пишу эти строки и слезы сами льются на бумагу... А что, что мы могли сделать??? Две девочки и я – против толпы разъярённых монстров…ровным счетом ничего. Да, я приняла абсолютно правильное решение и спасла оставшихся живых.
***
Мы стоим на обочине Дмитровского шоссе по направлению к Москве и сейчас будем решать, куда ехать дальше. Мы перевязали остатками бинтов друзей, повязки практически сразу намокают и пропитываются кровью. На девчонках лиц нет…не знаю, как они вообще держатся…
***
После недолгого совещания было принято решение продвигаться туда, где еще, возможно, могут находиться нормальные, живые люди, среди которых, может быть, есть тот, кто окажет нашим раненым грамотную помощь. У нас в распоряжении часа три, ибо потом будет поздно, и бензина в баках едва хватит до Павловского Посада. Мы едем в бомбоубежище, где находится младшая сестра Оторвы.
ЭПИЛОГ.
Внутренний настольный телефон трезвонил настойчиво. Сан Саныч вздрогнул и открыл измученные недосыпом глаза, обведенные темными кругами. Взял трубку, и еще сонный, хрипло сказал.
- Да, на проводе!
- Саныч! Это первый внешний пост. У нас тут ЧП. Лучше тебе выйти и посмотреть. – раздался в трубке искаженный помехами голос Ивана Петровича, учителя физкультуры. Сан Саныч протер заспанные глаза.
- Иду уже, иду…
Директор школы положил трубку на место, проверил, правильно ли лежит на рычажках старого, еще советского телефона. Взял из шкафа АК-47 и повесил его на плечо. Сан Саныч горько усмехнулся. Теперь без него никак.
Он шел по бетонным полам старого бомбоубежища вдоль жилых помещений, где расположились дети и взрослые. Вторых было намного меньше. В основном, это были родители детишек, пришедших на вечерние кружки, которые он, как директор, активно развивал в доверенной ему школе.
Когда пришла директива о немедленной эвакуации, Сан Саныч был на своем рабочем месте. Может это помогло и поспособствовало сохранению стольких жизней. Он сумел собрать и спустить всех в старое, законсервированное убежище. Сейчас на его попечении было сто двадцать три человека, из которых девяносто были дети всех возрастов.
Директор уже подошел к лифтовому шлюзу, ведущему на поверхность, как вдруг его окликнули.
- Сан Саныч! А когда мои мама с папой приедут? – худенькая, темноволосая девочка, лет девяти, стояла в проеме двери жилого сектора и прижимала к себе небольшого серого плюшевого медвежонка.
К его горлу подступил острый комок. Подобный вопрос ему задавали дети, которых беда застала одних, без родителей, и каждый раз ему приходилось лгать. Сан Саныч пересилил себя и, погладив девочку по волосам, растянул губы в улыбке и как можно естественнее сказал.
- Солнышко, уже скоро. Сейчас они решат свои неотложные дела и обязательно приедут.
Девочка радостно прижала мишку крепче и назидательно сказала ему.
- Вот видишь! А ты плакал всю ночь! Я же тебе говорила…- и вприпрыжку поскакала обратно в комнату.
Сан Саныч проводил ее грустным взглядом. Он прекрасно понимал, что шансы на возвращение родителей, как этой девочки, так и родителей остальных детей, равны нулю. Пока он обманывал и выкручивался, но это не могло продолжаться все время…
С тяжелым сердцем он вошел в лифтовой отсек.
- Саныч! Давай, наряжайся! – Валерий Сергеевич, учитель русского языка и литературы, подал ему костюм химзащиты и противогаз. – наша фельдшерица, Светлана Георгиевна, уже поднялась. Там кто-то из выживших подъехал…
Директор, ворча, натягивал на себя тесный костюм.
***
Дышать в противогазе было тяжело. Сан Саныч пыхтел, как паровоз, пока лифт возносил его наверх. Вот и шлюзовая камера. Под охраной трех взрослых. Тоже в полном облачении. Ему кивнули, приветствуя. После шлюза его встретил Иван Петрович и фельдшерица.
- Не знаем, что делать, Саныч! – торопливо говорил физрук, пока они шли через вымершие коридоры школы. – с виду вроде нормальные, без признаков заражения…но без масок и костюмов все, представляешь? Как тут быть? Первый пост сейчас присматривает за ними.
Сан Саныч поправил душивший его противогаз.
- Ничего…разберемся.
Вскоре они дошли до главного выхода. Часовые отбросили засов с двери и директор с сопровождением вышел наружу, в теплый, по настоящему уже летний вечер.
В десяти шагах от него стоял видавший виды Патриот, внешне измененный до неузнаваемости. Побитый, простреленный во многих местах. Возле этой футуристической машины стояли три хрупкие девушки в тяжелых армейских бронежилетах и касках, несколько неестественно смотревшихся на их стройных, девичьих фигурках. Каждая держала в руке автомат.
Сан Саныч несколько удивленно рассматривал их грязные, окровавленные, измученные личики.
Потом та, что выглядела постарше, из-под каски которой выбивались непокорные рыжие локоны, выступила вперед и сказала негромко.
- У нас два тяжелораненых. Нужна срочная помощь или они умрут.
Сан Саныч взглянул на закатное небо, пестревшее переливающимся перламутром облаками, и, содрав опостылевший противогаз, с наслаждением глубоко вдохнул свежий, вечерний воздух. Одна из прибывших очень напоминала ему ту маленькую девочку с мишкой в руках.
- Вас уже давно ждут…- и кивнул изумленно глядевшим на него подчиненным. – Раненых в лазарет! Живо!

Данное произведение прошло процедуру депонирования. Все права на него защищены Бернской конвенцией об охране литературных и художественных произведений.